Процесс познавания человеком окружающего мира, других людей и самого себя является целостным и в то же время конкретным. Он описывается как сложный диалектический процесс, осуществляющийся в различных формах, имеющий свои стадии и ступени, в нем участвуют различные силы и способности человека. Целостность любого познавательного акта — в неразрывности и одновременном взаимодействии всех его компонентов (условно разделяемых на ступени, направления, типы и виды познания) и элементов (познающего и познаваемого, цели и основания, самого процесса и его результата), составляющих в этом смысле единое целое [1, с. 7—9]. Все это составляет качественную выраженность познавательной деятельности независимо от ее специфики. Являясь сущностной характеристикой бытия культуры в целом, эта деятельность требует столь же комплексного подхода к своему изучению, сочетания различных познавательных процедур. Конкретность познавательной деятельности проявляется в вышеуказанных компонентах в зависимости от функционального предназначения, характера знания и соответствующих средств и методов, которые описываются теориями познания, и своеобразии элементов познавательного процесса в конкретной ситуации.

В настоящее время к анализу познавательного процесса применяются понятия гносеологии и эпистемологии, причем в англо-американской литературе эти понятия обычно смешиваются. Вместе с тем они не тождественны. Гносеология, или теория познания, изучает всеобщее в познавательной деятельности человека безотносительно к тому, какова сама эта деятельность: повседневная или специализированная, профессиональная, научная или художественная. Эпистемология же является теорией научного познания, т.е. занимается его особым типом, обладающим рядом специфических черт, которых мы не находим в обыденном, художественном, религиозном и иных типах познания. Кроме того, гносеология рассматривает познавательный процесс с точки зрения отношений субъекта познания (исследователя) к объекту познания (исследуемому объекту) или в категориальной оппозиции «субъект — объект». Для эпистемологии же базовой является оппозиция «объект — знание» [24, с. 23, 24; 3, с. 5, 6; 5, с. 251; 6, с. 1232; 7, с. 17]. В данной статье речь идет о классификациях познания в целом, поэтому уместен более широкий термин, традиционно используемый в отечественной философии.

Несмотря на то, что к концу XX в. теоретико-познавательная проблематика в ряде философских учений стала отходить на второй план, попытки выйти на исчерпывающее понимание познания продолжаются и сегодня. Широкий спектр способов истолкования и обоснования этого процесса, предлагаемый различными теориями, можно свести к двум основным позициям — фундаментализму и функционализму, каждая из которых схватывает одну из существенных сторон познавательного процесса. Водораздел между ними образуется разным пониманием человеческого опыта: в первом случае как деятельности, руководимой рефлексией и ищущей своего рационального объяснения в ходе бесконечного регресса оснований, во втором случае как деятельности, стихийно порождающей рефлексию по мере необходимости и подчиняющей ее своим потребностям и задачам. Наиболее полный образ познания предполагает поиск и нахождение баланса между рядом противоречиво дополняющих друг друга позиций. Так, с одной стороны, познание в его специфичности требует для своего понимания чего-то принципиально и субстанциально иного — «реальности», «объекта», «материи» (реализм); с другой же — познание может быть понято как самостоятельная идеальная реальность, обладающая внутренней динамикой и источниками развития (трансцендентализм). Однако, будучи самостоятельной реальностью, познание вместе с тем пронизывает все аспекты человеческого мира и лишь в абстракции может быть из него выделено; в этом случае нужно иметь в виду, что мы имеем дело с его идеальной моделью. На практике же познавание осуществляется не неким «гносеологическим субъектом», а целостным индивидом, чаще всего даже не ставящим себе специальных познавательных задач [14, с. 259], поскольку познавательный процесс происходит непрерывно, вплетаясь в разнообразные виды деятельности человека.

Тем не менее, рационализируя его тем или иным образом, можно структурировать его методологически — по частно- или общенаучным приемам исследования, логически — по тенденции к выяснению единичного или общего, и гносеологически — в зависимости от субъекта и объекта и соответствующей разновидности получаемого знания. Так, по свидетельству Е.В. Хомич, в качестве наиболее общих объектов познания традиционно выделяют природу, общество и человека и соотнесенные с ними естественное, социальное и гуманитарное знания. Особым видом познания называется самопознание, с древнейших времен являющееся одной из центральных тем философии и одновременно представляющее собой один из наиболее существенных модусов индивидуального бытия [30, с. 766].

Трудность при изучении этой темы заключается не только в разнообразии теорий познания в истории и современности, но и, несмотря на это разнообразие, в отсутствии к данному моменту полной таксономии компонентов познания. Кроме того, анализ современной философской литературы свидетельствует о расхождениях при описании ступеней, направлений, типов и видов познания, а также несовпадении используемой при этом терминологии — «этапы», «формы», «уровни», «типы» и т.п., — однако подробное изложение этих несовпадений, как и путей приведения используемой терминологии в общий вид с целью построения более или менее целостной картины познания, находится за пределами возможностей данной публикации [8, с. 453; 4, с. 261, 262; 27, с. 175, 183; 30; 1, с. 47—50; 26, с. 396—408; 28, с. 16, 17].

Различные классификации познания и получаемого при этом знания важны для гносеологии в целом, однако наиболее часто используются при характеристике научного познания как наиболее поддающейся рациональному анализу области, т.е. в сфере эпистемологии (теории научного познания). В современной гносеологической литературе принято выделять обыденный и научный уровень познания и знания, а также философское, художественное, религиозное и другие формы, или типы познания, характеристика которых будет дана ниже.

В XIX и XX вв. в западной, а затем и в российской гносеологии стала доминировать позитивистская парадигма, считавшая науку «важнейшим элементом духовной культуры, высшей формой человеческих знаний» [15, с. 562] и противопоставлявшая обыденному знанию и религии, а также философии, поскольку, согласно позитивизму, все подлинное (позитивное) знание есть совокупный результат специальных наук; поэтому наука не нуждается в какой-либо стоящей над ней философии. Позитивистскую парадигму перенял и марксизм. В силу ряда причин она оказала наибольшее влияние на отечественную гносеологическую традицию; не исчезла эта тенденция и сегодня. В результате противопоставлений науки (понимаемой как материалистическое естествознание) другим областям знания и умаления их значимости в истории и современности, эти области в течение нескольких десятилетий получали намного меньше освещения в научной и философской литературе. В последние годы появились труды, рассматривающие знание и за пределами науки (в указанном смысле и в целом), специфику этих форм познания — их предмет, методологию, участие в этом процессе познавательных способностей человека и т.д. [10; 11; 12; 20; 23], однако эта тенденция еще не является широко распространенной.

Рассмотрим подробнее обыденную (повседневную, житейскую), научную и другие формы познания. На обыденном уровне познание меньше всего проявляет себя как самостоятельный вид деятельности. Как правило, оно не планируется заранее, подчиняясь тому, что включает его в качестве элемента, и не имеет четкой направленности. Будучи направленным на внешнюю сторону явления, обыденное познание касается именно того, с чем люди сталкиваются в повседневном опыте. Когда же оно выходит за пределы этого опыта, то отражаемый им объект отражается неадекватно, к примеру, констатируются отсутствующие свойства объекта и игнорируются действительно существующие. На этом уровне не происходит строго концептуального, систематического оформления получаемого знания; для своего постижения и передачи оно, как правило, не требует специальной подготовки и является общим внепрофессиональным достоянием всех членов общества. Достигаемые в нем результаты закрепляются в повседневном языке [1, с. 33—35; 22, с. 23, 24].

Научное же познание является самостоятельным видом деятельности, требует специальной подготовки, а его субъект имеет четкие границы. Оно связано с постановкой и разрешением проблемы. Поэтому в нем имеется четкая цель, которая касается отражения и постижения законов и их модификаций. По мере реализации цели субъект получает строго определенные сведения, в которых отображаются заранее намеченные к познанию стороны объекта. Его результаты упорядочиваются и систематизируются. Одним из средств того и другого служит язык науки, описывающий «научную картину мира» в ее различных аспектах. В связи с этим называются различные специально-научные концепции познания — психологическая, нейрофизиологическая, лингвистическая, социологическая, логическая, информационная, синергетическая, выступающие в единстве как с практикой, так и с определенными философскими учениями.

Оформление данного типа познания принято соотносить со становлением естествознания в период Великих географических открытий и становлением капиталистического способа производства (XV—XVII вв.). Научное познание традиционно ориентировано на открытие и изучение объективных законов развития мира. Поскольку научная терминология и методология, философское осмысление науки в целом, в течение нескольких столетий формировались под влиянием экспериментальных и естественных наук [9, c. 305], научное познание принято связывать с изучением материальной стороны мира. Главным критерием классификации науки и научного познания является направленность на определенную форму материи, ту или иную сторону действительности в целом, в зависимости от чего наука разделяется на множество отраслей знания, или частных наук. Используются и другие критерии. Ее основная задача заключается в изучении объективных законов действительности — природных, социальных (общественных), законов самого познания, мышления и др. Отсюда ориентация исследования главным образом на существенные свойства предмета и их выражение в системе абстракций. Само понятие научности предполагает открытие законов, углубление в сущность изучаемых явлений, что с достаточной степенью достоверности становится возможным лишь на ментальном уровне. Непосредственная цель и высшая ценность научного познания — объективная истина, постигаемая преимущественно рациональными средствами и методами, хотя и с участием чувственных способностей. Познавательные способности человека и способы исследования и осмысления изучаемых феноменов образуют эмпирическую и теоретическую ступени в научном познании. Активность субъекта — еще одно важное условие и предпосылка данного типа познания, однако приоритет в нем отдается объективности.

Сегодня принято выделять также метатеоретический, или философский уровень познания [27, с. 175, 183; 28, с. 151; 29]. На этом уровне формируется целостная система представлений об общих свойствах и закономерностях природы и общества, возникающая в результате обобщения и синтеза научных и философских понятий и принципов. Философия в этом случае является мировоззренческой и методологической базой научной картины мира. Вместе с тем всякая философская концепция выражает собой содержание определенного философского учения и в силу этого отличается от других подобных концепций. В истории философии и науки известно немало идеалистических, материалистических и синтетических теорий познания, различных идей о познаваемости мира. В настоящее время можно встретить аналитическое, феноменологическое, герменевтическое, психоаналитическое, трансценденталистское, марксистское, эволюционное, социально-антропологическое понимания познания, производные от соответствующих теорий.

Вместе с тем следует заметить, что философия обобщает не только эмпирические и теоретические данные науки и выступает ее методологической основой. Философия не менее тесно связана и с другими, вненаучными, способами познания и осмысления мира, в частности, мифологическим, религиозным, художественным. В современной гносеологии появилась тенденция учитывать, что наука, будучи рациональной формой мировоззрения и частью культуры, не может заменить других ее проявлений. В связи с этим многие современные авторы отмечают ограниченность наукоцентристского подхода, распространенного в гносеологии XVIII— XX вв. В частности, А.С. Кармин указывает, что «познание … пронизывает всю жизнедеятельность человека. Это значит, что человеческое познание нельзя сводить к научному познанию (и, следовательно, гносеологию — к теории научного познания)» [13, с. 150; 3, с. 5, 6; 25, с. 5; 21, с. 35—45; 17, с. 46—62; 7, с. 17].

Художественное познание выходит за пределы традиционной эпистемологической модели «донаучное познание» (обыденное, мифологическое или религиозное) — «научное познание» (как его «высшая форма»). Одна из причин такого выхода связана с вплетением художественного познания в художественное творчество (применительно к художнику) и в потребление художественного произведения (применительно к читателю, зрителю, слушателю). Кроме того, создание и потребление произведений искусства возможно и помимо познания. Если же познавательная цель складывается, то в обеих системах действий оказывается вторичной. Первичность, как правило, остается за достижением эмоционального состояния. Отличие этого типа познания от научного и в том, что здесь больше всего задействованы невербальные механизмы познания и мышления. Иногда искусство характеризуют как «мышление в образах», а науку — как «мышление в понятиях», имея целью подчеркнуть, что первое развивает преимущественно чувственно-образную сторону творческой способности человека, а второе — в основном интеллектуально-понятийную. Эстетический, художественный, способ освоения действительности, носителем которого является искусство, отличает то, что здесь результаты художественного познания неотделимы от индивидуально-неповторимого личностного элемента, в то время как в научном познании есть стремление к обезличенному, максимально обобщенному объективному знанию [2, с. 323—330; 1, с. 41, 42]. В целом и процесс художественно-эстетического познавания, и его результат гораздо менее поддаются словесно-логическому осмыслению, привычному для науки нового времени, требуя иного, наглядно-образного мышления. В этом, возможно, одна из причин того, что данный тип познания сравнительно недавно занял свое место в гносеологии. Если базой онтологии прежних столетий были науки о природе, то базой новой стали науки о культуре.

Миф и религию долгое время было принято рассматривать как этапы движения от дорационального понимания природной и социальной действительности к рациональному на ранних стадиях общественного развития. Ряд деятелей эпохи Просвещения, среди которых Б. Фонтенель, Вольтер, Д. Дидро, Ш. Монтескье, считал мифологию продуктом невежества и обмана, рассматривал ее как суеверие. Все мифы и чудеса в эпоху Просвещения было принято объяснять исключительно «невежеством дикарей» и деятельностью жрецов, сознательно обманывавших народ в целях укрепления своего авторитета.

Антропологическая, или эволюционистская, школа изучения мифа, сложившаяся в Великобритании в XIX в., возводила мифологию к анимизму, к некоему представлению, возникающему у гипотетического «дикаря» из размышлений о смерти, снах, болезни. Мифология как форма общественного сознания отождествлялась, таким образом, со своеобразной первобытной наукой, становящейся якобы не более чем пережитком с развитием культуры и не имеющей больше самостоятельного значения.

Подобно им, представители марксизма считали миф способом понимания природной и социальной действительности в условиях первобытного общества; с разложением родового строя и переходом к классовым отношениям миф изживает себя, уступая место ранним формам религии. Мифология, утверждает К. Маркс, «преодолевает, подчиняет и формирует силы природы в воображении и при помощи воображения; она исчезает, следовательно, вместе с наступлением действительного господства над этими силами природы». «Фантастические образы, в которых первоначально отражались только таинственные силы природы, приобретают теперь также и общественные атрибуты и становятся представителями исторических сил», — продолжает Ф. Энгельс. Религиозное же мышление, по его мнению, «является не чем иным, как фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни» [18, с. 737; 32, с. 328, 329]. Опираясь на свое учение об общественно-экономических формациях, основоположники марксизма утверждали, что «религия будет исчезать в той мере, в какой будет развиваться социализм. Ее исчезновение должно произойти в результате общественного развития, в котором крупная роль принадлежит воспитанию» [19, с. 470].

Однако в современной гносеологии вместо линейной модели «миф — религия — философия — наука» чаще используется плюралистическая, не отменяющая одной формы познания при возникновении другой, учитывающая их взаимодействие. Эволюция познания, утверждает И.Т. Касавин, — нелинейный процесс, который не может быть описан лишь как движение от дорационального к рациональному, от мифа к логосу, от мнения к знанию [14, с. 261; 16]. Ступенями эволюции познания в филогенетичном смысле являются целостные когнитивно-культурные системы, обладающие специфическим социально-историческим содержанием. Таковы наряду с наукой повседневный опыт, магия, миф, искусство, религия, право, философия, мораль, идеология. Возникая в процессе дифференциации познавательного отношения к миру как разные типы познания, они приобретают автономные функции и обогащаются содержанием в ходе взаимодействия между собой. В одних типах познания наиболее рельефно выступает накопление, сохранение и воспроизводство опыта, в других — его развитие и обновление. Примерами первого рода является познание в рамках мифа, религии, морали, права, примерами второго — магия, искусство, философия, наука. Поскольку в любых типах познания присутствует элемент динамики, творчества и элемент статики, систематизации, то данное различие не имеет абсолютного характера. Магия дала первое объяснение познавательного процесса в форме пророчества и гадания, а также понимание окружающего мира в образе архаической онтологии. Миф оформил последнюю в целостную систему сакрального сознания, обозначив именами природные стихии, небо и ландшафт, героев и династии, человеческие аффекты и гражданские добродетели. Он завершил деление мира на профанный и сакральный и стал первым длинным интерсубъективным текстом — источником языка, хранителем обычаев, справочником морехода, скотовода и землепашца, всеобъемлющим ресурсом культуры. Два типа лидеров — светских и духовных — легли в основу классификации эпистемических сообществ: мудрецов и жрецов, ученых и пророков, идеологов и мистиков. Религия в своем развитии систематизировала, упрощала и канонизировала элементы магического опыта и мифического предания, постепенно избавляя их от всего, что не имеет прямого отношения к духовной жизни, к возвышению человека над повседневностью, к поиску в себе сверхчеловеческого, трансцендентного, божественного начала. Руководителем нравственного поиска в профанном мире стала отделившаяся от религии мораль, давая человеку знание различия между сущим и должным и убеждая в необходимости добровольного отчета человека перед обществом и самим собой.

Для мифа, религии и морали как форм сознания познавательные задачи не всегда являются основными. Это сближает их с обыденной и практической сферами, а также с искусством. Познание здесь осуществляется в виде усвоения индивидом коллективных представлений или индивидуального духовного роста. В религии и теологии идет речь о способах и формах познания Бога или божественной реальности; магия и оккультные науки стремятся разработать методы познания таинственных явлений, скрытых способностей человека, астрально-ментальных влияний, иерархию божественных и демонических сил. Характерная черта этих областей — признание авторитетного источника знания, дедуктивный путь познания, в отличие от доминирующего метода науки нового времени. Свойственная магии и другим вненаучным областям когнитивно-исследовательская установка отходит на второй план и воспроизводится только с возникновением философского и научного познания. В истории философии и науки, в свою очередь, существует устойчивая тенденция включения элементов вненаучных представлений о познании в философско-научные концепции [14, с. 259—261].

Таким образом, рефлексия о познании не ограничивается «донаучной» сферой, наукой, сводящейся к математическим и естественнонаучным методам в духе эпистемологии нового времени, и философией, понимаемой как науковедение. Эта рефлексия включает разнообразные формы познания и осмысления объективного и субъективного мира. Они постоянно взаимодействуют между собой в истории и современности, оказывая друг на друга методологическое и предметное влияние.

Как уже говорилось, в зависимости от изучения той или иной стороны действительности наука разделяется на множество отраслей знания, или частных наук. Используются и другие критерии классификации науки и научного познания. К примеру, по предмету и методу познания можно выделить науки о природе (естествознание) и обществе (обществознание и отдельные социально-гуманитарные науки), а также о самом познании и мышлении (логика, гносеология, в определенной степени психология). Своеобразной наукой является современная математика, изучающая различные виды количественных отношений и пространственных форм и использующая, в частности, формальную логику. Отдельную группу составляют инженерно-технические науки. Таким образом, можно говорить о четырех или пяти видах научного знания и познания, использующих как специфические для каждой области методы, так и общегносеологические процедуры: абстрагирование, описание, номинацию, денотацию, анализ, синтез, индукцию, дедукцию, объяснение, понимание, интерпретацию.

Долгое время анализ науки и научного познания моделировался по естественно-математическим методам познания. Однако в связи с возвращением гносеологии от наукоцентризма нового времени с его упором на изучение объективного мира к гуманитарному познанию изменилась и научная картина мира. Становление социально-гуманитарных наук привело к росту интереса к комплексному изучению культуры и новым возможностям для эпистемологии и гносеологии. Вновь приобретает ценность субъективное знание. Внимание философов возвращается к вопросам самопознания как особого вида познания, известному со времен античности, но отодвинутому на второй план позитивистской парадигмой нового времени. Самопознание — одна из центральных тем в религиозно-философских учениях различных культур, представляющая собой не только тему для философских спекуляций, но и непреходящую задачу в жизни каждого человека. В этом ее практичность, в отличие от множества других направлений философского познания. По словам Е.В. Хомич, «человек — фундаментальная категория философии, являющаяся смысловым центром практически любой философской системы. Сложность философского определения человека состоит в невозможности однозначного подведения его под какое-либо более широкое родовое понятие (например, природа, Бог или общество), поскольку человек — это всегда одновременно микрокосм, микротеос и микросоциум» [30, с. 766, 767; 31, с. 1173]. Это отразилось в религиозно-философских учениях Востока и Запада, которые изначально не разделяли самопознание и «внешнее» познание как отдельные. Однако развитие европейской гносеологии пошло по пути «двух истин», что противопоставило «объективное» и «субъективное» знание.